Старцу был отрадою духовной
Светозарный отрок Алексей.
В суете порочной и греховной
В святости хранил он образ сей.
Благодатью божией согретый,
Ближнего всем сердцем возлюбил,
Воссияв в земле Россейской светом,
Словно преподобный Серафим.
Чтобы мир любовью мог согреться,
Он за грешных нас скорбел до слёз.
"Слово жизни" для души и сердца
В хрупкий мир с любовью кроткой нёс.
Не страшит Россию ворог дерзкий.
В трудный для Отчизны милой час
Отче Николай Псковоезерский
У Престола молится о нас.
В.Степанов
С
первого раза, когда я приехала к Батюшке на остров и потом еще в течение
многих лет и встреч с Батюшкой,
многое было не сразу понятно, что Батюшка сказал, какой духовный смысл в его
словах.
Так, часто он начинал говорить на эстонском языке,
и уже много позже стало понятно, что он
показывал, что я и другие, стоящие рядом
люди, духовно не можем понять Батюшку. Хотя
были и такие моменты, когда он говорил на немецком языке и мне было
понятно, что он говорил, а он спрашивал у рядом стоявших: «Поняла, что я
сказал?»
Часто Батюшка юродствовал и обличал с любовью.
Маме моей врачи порекомендовали сделать
полостную операцию, и она сильно боялась. Тут вскоре у меня командировка в
Москву, и я бегом к Батюшке с этим вопросом.
Он ответил: «Пусть не боится, – и добавил, – она
еще молодая. Лет-то ей 35?»
«Нет, Батюшка, – говорю я, – ей 73 года».
«Ну, я-то еще моложе, мне всего 88 лет».
И только, много лет спустя стал ясен смысл, что
маме моей «35 лет». Ведь она работала, несмотря на преклонный возраст, и
больше всего на свете боялась потерять работу, общение с людьми. Но по
молитвам Батюшки все обошлось, маму прооперировали и она осталась на работе.
А года через два ей снова назначили операцию, и опять Батюшка сказал: «Пусть
делает, омолодится. Пусть не боится. Какая радость для всех вас будет. Как
зовут ее?» – и помолился.
Но мама так и не согласилась делать вторую
операцию, сказав, что «теперь уже точно я лишусь работы».
И вот, маме моей скоро, если Богу будет угодно,
исполнится 79 лет. Почти год назад она оставила работу и жалеет, что не
согласилась тогда оперироваться – уж очень ее допекает эта болячка.
И, несмотря на то, что мама моя ездила несколько
раз к Батюшке, и любит его стихи и даже наизусть знает несколько из них, но
духовно принять и понять Батюшку так и не смогла. И когда я показывала
Батюшке фотографию, где было несколько человек, он пальчиком показал на маму
и спросил: «А это что за ребенок?» – и только тогда стало понятно, что у
мамы детский духовный возраст.
+ + +
Наша организация сотрудничала с Петербургским
Союзом художников и с нами много лет работал один и тот же художник. Он
приезжал в наш город, защищал свои работы на художественном и научном
совете. Все складывалось хорошо. Когда познакомились поближе, оказалось, что
человек глубоко порядочный, любит историю России, крещеный, все время носит
крест.
И однажды, когда я спросила у него, не собирается
ли и он уехать за границу, как уже поступили многие его друзья, он ответил:
«Родина это как мать, какая бы она ни была – нет даже такой мысли». Это было
как раз в тяжелые годы начала «перестройки». Я уже не говорю о его отношении
к близким и родителям – искренняя забота и чувство ответственности.
Был еще такой случай. Его друг должен был поехать
в Югославию к своим родителям, а в это время там уже началась война. Он
очень переживал за это и когда узнал, что едет его друг и без креста, то тут
же надел на него крестик и сказал: «Ну, вот, теперь мне будет спокойнее».
Когда я начала ездить на о. Залит, приходилось
иногда ездить через Петербург и я много рассказывала художнику о Батюшке. И
однажды он сказал, что хорошо бы, если бы вместе мы могли поехать туда.
И Господь дал нам этот случай. В конце августа у
меня была командировка и я взяла с собой дочку. Мы с художником и его женой
поехали на машине к Батюшке. Когда ехали по городу Пскову, жена художника
говорила: «Давай заедем в этот храм, да еще вот сюда и этот собор…» – На что
он ей отвечал: «Что ты хочешь везде сразу здесь побывать. Ведь мы с тобой
еще не раз сюда приедем».
Конечно, как и во всякой поездке к Батюшке, не
обошлось без искушений. На середине озера у нашей лодочки отказал мотор и на
меня напал страх, и мы, с женой художника начали паниковать (вместо того,
чтоб молиться), зато моя дочка и художник совершенно спокойно ждали, что нас
кто-нибудь подберет, наслаждались прекрасной тихой солнечной погодой.
И вот мы у Батюшки. И ни с чем не сравнимое
чувство радости и счастья. Я в совершенной эйфории от всего этого, говорю:
«Батюшка, вот они решили повенчаться, когда им это сделать?»
Батюшка говорит: «Да вот пусть сегодня и
повенчаются».
Я: «Да как же, Батюшка, когда же сегодня?»
Батюшка: «Пусть завтра повенчаются», – и даже имя
священника назвал.
Батюшка благословил нас в обратный путь, и мы
летели как на крыльях. На обратном пути даже успели заехать посмотреть
ансамбль-памятник Александру Невского. В лесу набрали грибов и ягод и к
вечеру вернулись в Петербург.
Я тут же подарила им свой молитвослов, венчальное
полотенце и на прощанье напомнила, что Батюшка сказал повенчаться побыстрее.
Они были согласны и сказали, что будут готовиться к венчанию.
В ноябре мы с мужем и дочкой возвращались от
Батюшки через Петербург домой. И я снова напомнила, чтоб не забыли о
Батюшкином благословении. Это было в аэропорту Пулково. Художник с женой
стояли, обнявшись, счастливые, и говорили: «Ну, что вы переживаете, вот
весной, когда будет много цветов, мы и повенчаемся».
Это была наша последняя встреча. А через неделю
позвонили из Петербурга и сообщили, что художник умер, утром у себя на даче
встал, хотел ехать на работу и упал замертво – отказало сердце. Умер на
руках матери и жены.
А Батюшка все это знал, поэтому и благословил
«скоренько» повенчаться.
А ведь если бы мы тогда были духовно
внимательными, и запоминали бы в точности каждое Батюшкино слово и выполняли
бы его, наверное, Господь и помиловал бы.
+ + +
В очередной приезд Батюшка в своей келейке
показал мне свой молитвослов и спросил:
«Молитвослов-то такой у тебя?»
«Нет, – отвечаю я, – такой был, но я подарила
(именно такой молитвослов подарила я тогда художнику), только не читают,
наверное, его».
А я так переживала о смерти художника, что уже
ругала себя, что если бы я ничего не рассказывала о Батюшке, может быть, все
было бы по-другому. И Батюшка как бы ответил на мои переживания:
– Так говори, говори людям-то, когда спрашивают.
+ + +
Дочка закончила 9 классов, оставалось еще два года
учебы в школе, и нужно было уже думать, куда она дальше будет поступать, на
кого учиться. Сама девочка еще не склонилась конкретно ни к какой профессии,
но предполагала, что может быть, как ее мама, поступит на факультет
иностранных языков в университет, и тоже будет ездить по «заграницам». А я к
этому времени уже много слышала о Батюшке и все намеревалась поехать к нему,
но, как говорится, «грехи не пускали». И тут как раз командировка в
Петербург, и вот я у Батюшки. И среди других вопросов – куда пойти учиться
моей дочери.
«Так в медицинский пусть поступает», – благословил
Батюшка, что было для меня полной неожиданностью. Уж, какие варианты мы в
семье не проговаривали, но о медицинском даже никто и не думал.
Приезжаю домой с этим известием, а дочка мне и
говорит: «Я сама хочу поехать к Батюшке и спросить его», – и вот на зимние
каникулы мы с ней на автобусе, а потом шли пешком по озеру. Народу тогда к
Батюшке ездило еще не так много, он выходил к людям такой радостный и дочке
сказал: «Поступай в медицинский, будешь врачом, и меня лечить будешь».
Для нас это было, конечно, почти несбыточно. Ведь
мы знали, какой там конкурс, как трудно туда поступить. Два года пролетели
незаметно. За это время мы с дочкой еще не раз ездили к Батюшке и каждый раз
он укреплял наши духовные силы, и дочка готовилась в медицинский.
Прозвенел последний звонок в школе, и тут муж нам
с дочкой категорически заявляет, что ему предложили протеже, что
организуется новый факультет, и практически без экзаменов она поступит в
университет. Дома разразилась война. Тогда дочка говорит отцу: «Давай поедем
вместе к Батюшке и ты сам спросишь его», – и к моему удивлению муж
согласился. Это было в конце мая. Я с нетерпением ждала звонка из Пскова. А
там, на озере, в это время был еще лед, но идти по нему уже было нельзя. Но
я знала настойчивый характер мужа и по своему неверию думала, что они все
равно пойдут по льду и утонут. И целый день рыдала, вместо того, чтобы
молиться за них. Батюшка же все знал, все видел Духом Святым. Муж с дочкой
благополучно поехали в Печеры и вернулись такие счастливые, радостные,
столько рассказов было у них, что даже на некоторое время отошел на задний
план вопрос о мединституте.
Вот позади выпускные экзамены в школе и снова
возникли разногласия по поводу поступления в институт. Тут муж уже сам
говорит дочери: «Давай снова поедем к Батюшке и спросим». Так Господь через
дочку привел его к Батюшке, которого он «принял» с первого раза. И как
человек неверующий, который не ходил в храм, да еще партийный работник, он
сказал: «Я не верю священникам, все они мирские люди, но этот Батюшка –
особый, вот ему я верю».
Настал день первого экзамена в мединститут. А враг
не дремлет. И утром дочь заявляет: «Я не могу идти на экзамен, у меня стекло
в пятку вонзилось». Я в ужасе звоню моей верующей приятельнице, та говорит,
что везите дочь на машине, заодно заедете ко мне, я дам святого маслица
помазать пятку, где стекло. Так и сделали.
Ждем с нетерпением окончания экзамена. Дочь
радостная, счастливая сбегает по лестнице. Уже нет и в помине стекла, и
ничего не болит. Вот, что значит выполнить благословение Старца.
И с первого курса было явно показано нам,
неверующим родителям, что действительно Воля Божия учиться ей в
мединституте. Когда она приносила домой из анатомки кости, кусочки черепа и
говорила: «Разве вы не видите, какие они красивые?»
Еще в течение нескольких лет после поступления,
дочка ездила к Батюшке. Когда я приезжала к Батюшке и говорила, что трудно
учиться в мединституте, Батюшка говорил: «Пусть учится. Да ничего, все
хорошо будет, только пусть учится. Скажи, что Батюшка на Залите молится за
нее».
Позади переживания по поводу экзаменов. На руках
уже диплом об окончании мединститута. Муж просто счастлив, что в семье свой
врач. Только Батюшки вот нет с нами.
Когда дочка ездила на похороны Батюшки, то, как
врач говорила, что все свидетельствует о насильственной смерти. И очень
жалела, что быстро уехала с похорон, и так хотелось еще побыть рядом с
Батюшкой. И она говорила, что все чувствовали, что Батюшка не умер. – Он
живой и совсем рядом.
Р.Б.
Людмила
+ + +
Очень часто, когда у Батюшки во дворике собиралось
много людей, он радовался их приезду и обращался ко всем со словами: «Ведь
какое счастье, мои драгоценные, что вы сохранили Истинную Веру! Ведь Бог вот
так чувствуется (крепко сжимает одной рукой другую). И если вам кто будет
обратное говорить, не верьте. Ведь это мы сейчас в гостях, а потом все
пойдем домой. Но, только, мои драгоценные, горе будет нам дома, если мы в
гостях были, да что-то нехорошее делали».
«Мы сейчас в гостях, а потом все пойдем домой. В
гостях хорошо, а дома лучше. Но там, дома, двоякое направление жизни – там
вечная радость для праведников и страшный, геенский огонь для грешников. И
это не какие-нибудь выдумки, нет, это – Истина».
«Я только хочу Вам сказать, мои драгоценные,
берегите растительный и животный мир. Кошку, собаку, вот именно, надо
пожалеть. Ведь это посмотрите, вот как делают (идет по тропинке и, сделав
ожесточенное лицо, дергает за ветку). Это же Бог создал, украсил, а ты такую
красоту разорил! Это же страшный грех! Ведь посмотрите, как все Бог устроил.
Вот кладбище, под покровом леса-то как хорошо!»
Весь Батюшкин облик, все его слова и дела дышали
такой любовью ко Господу и ко всему его творению, что людям думалось: если
такая любовь у Батюшки, то какая же она у Господа.
Как-то Батюшка шел с людьми по узенькой тропинке,
вокруг – трава, и он говорит: «Видите, я палочку несу, мне травку-то жалко»,
– хотя ноги у Батюшки сильно болели.
В другой раз, вспоминая о лагерной жизни (с
большим содроганием), говорил: «Бывало, весь день работаешь, работаешь на
холоде, а хлеба дают (и показывает: делит одной ладонью другую пополам) за
весь день. И все, знаете, хочется с птичками поделиться. Я ведь с шести лет
голубей кормлю. Мне мамушка говорила, что они Бога благодарят».
Батюшка никогда не разрешал убивать домашних
пауков, даже трогать их паутинку. С детства у меня было страшное отвращение
к паукам, но когда я увидела, с какой любовью относится к ним Батюшка, как
тонко знает их повадки и законы, то поняла, что я их тоже жалею.
Про своих необыкновенных котиков – Таляпку и
Липушку, Батюшка, ставя их в пример людям, говорил, что они его слушаются,
даже и чужих людей любят, как Батюшка любил даже чужих по духу людей и
врагов.
Батюшка всех любил и жалел. Бывало, идет из Храма
и благословляет с любовью все вокруг: не только людей, но и травку, и дома.
Навстречу грязный, пьяный рыбак и к Батюшке обниматься. А Батюшка палочку
бросил и искренно, крепко его обнял и наставлял.
Батюшка плакал и молился за весь мир и говорил:
«Надо жалеть неверующих людей и всегда молиться, что, Господи, избави их от
этого вражеского помрачения».
Как и все великие святые, Батюшка все время думал
о цели земной жизни – соединении с Господом. Говорил: «Человек рожден для
того, чтобы беседовать с Богом».
А когда Батюшка произносил слова: «Он раб Божий, –
подчеркивая «Божий», его лицо светилось такой теплой радостью! И все
понимали сердцем, что это самая великая похвала для человека – служить Богу.
О суетности всего остального часто читал стихи:
«Все исчезнет в этом мире,
Как трава и цвет в полях,
Нищий в робе, царь в порфире,
Обратятся оба в прах».
«Вы простите, вы простите,
Род и ближний человек,
Меня грешнаго, помяните
Отхожу от вас навек».
(или часто: «пока не навек, еще увидимся»)
«Время мчится вперед,
Год за годом идет,
Торопить ничего невозможно.
Время мало у нас,
Береги каждый час
Для молитвы…»
А людям, уклонившимся от пути спасения, читал:
«Душа моя грустью убита,
Я воли твоей не творю,
И дверь ко спасенью закрыта,
Закрыта дорога к Царю».
Батюшка всегда повторял, что для
духовного спасения необходимо несение Креста: «Враг-то ведь он Креста
боится, как самого страшного огня. Вот почему и против Креста вооружает.
Крест надо носить».
Как и все великие подвижники, Батюшка имел
непрестанную Иисусову молитву и советовал творить ее другим. Многие люди
спрашивали, как справиться с одолевающими бесовскими нападениями (уныние,
хульные мысли, блуд и т.д.). На это Батюшка обычно отвечал, осеняя себя
крестом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». И
советовал не обращать внимания на вражеские мысли: «Это бесу тошно, что вы
молитесь, вот он вас и смущает».
Выше поста и молитвы – послушание, и Батюшка часто
проверял его. Если выполнишь, Батюшка, назвав по имени, скажет: «Я вас давно
знаю. И очень гневался и огорчался за непослушание, даже прогонял.
Учил Батюшка и необходимой для спасения духовной
внимательности и трезвению. Однажды подвел нас на бережок возле Храма.
Погода чудесная, солнышко, на озере тишина, лодочки плывут. Батюшка говорит:
«Вот и кораблик поплыл, и чайки летают. А все, знаете, с такой мыслью: душу
погубить - какую-нибудь рыбку поймать».
Так, наверное, и в духовной жизни – в самое
безмятежное время нельзя забывать, что враг ищет погубить душу.
Но Батюшка говорил и то, что остров – надежное
пристанище для всех, кто искренне хочет спастись; часто повторял:
«Посмотрите: и там – вода, и там – вода, и там тоже – вода, а здесь – сухо!»
И, любуясь на летний пейзаж, читал детскую загадку:
«Солнце печет,
Речка течет,
День прибывает.
Когда это бывает?»
Ответ: весной, т.е., если человек приезжает к
Старцу для покаяния и очищения души, то для нее наступает весна – время
обновления.
Еще Батюшка говорил о том, что Господь любит
людей, «любящих правду и труд» и что для спасения необходимо много
трудиться, работать над собой, часто напоминал:
«Работай руками,
Работай умом,
Работай без устали
Ночью и днем.
Не думай, что даром
Твой труд пропадет.
Не думай, что дум твоих
Мир не поймет».
Ленивых учил и обличал своим
примером. Однажды Батюшка показал свои стихи и ноты и вспоминал: «Ах, как я
трудился! Как же я трудился!»
Он говорил, что после ареста в лагере его сперва
все звали Коля-молоденький.
Батюшка, как и многие другие Старцы, говорил о
скором повторении гонений на православие. При этом, он, зная каждый шаг
ездящего к нему человека, часто предостерегал неосторожных. Одно время я в
институте много говорила одногрупникам про Бога. Летом приехала на остров,
прихожу к Батюшке, а у него в руках фотография (сорок мучеников, монахи и
священники, замученные большевиками на Смоленском кладбище), и он говорит:
«Большевики-то и сейчас так остались, нужно осторожно».
Много раз Батюшка читал свое стихотворение «В
тридцатых годах 20-го века»:
«К Тебе, о Мать Святая,
Я, бедный раб грехов,
Со скорбью и слезами
Пришел под твой покров.
Мне много горя грешному
В чужой стране одному,
Как изгнанному Адаму
Из рая вон мечем.
Изгнали меня люди
Из России вон,
Оставил мать родную,
Друзей и отчий дом.
Я выслан в даль иную,
Там много лет отбыть –
Мне дали вольну ссылку;
Где хочешь можно быть.
Теперь всего лишен я,
Посаженый в тюрьму,
Досада, горе, голод,
Терпеть уж не могу.
Решетка, стены толсты –
Все надоело мне,
И день за днем жду воли,
Но не дождаться мне.
Увы, я вновь в изгнаньи
В стране снегов и льда
Где с людом обреченным,
Покорный раб труда
В Полярье путь железный
Готовим проложить,
Облегчить жизнь крещенным –
Страну обогатить.
Физически устали,
В зорях недуг слепит,
От скудости питанья
Нас смерть косой разит.
Прошу, Святая Дева,
В несении Креста,
Для славы Божьей Церкви
Спаси, спаси меня!»
И подчеркивал: «Это моя автобиография».
А однажды мы ехали к нему с рабой Божьей N.
Батюшка прочитал это стихотворение. Она спрашивает: «Что, Батюшка, на север
погонят?» – Батюшка ответил: «Так и здесь не юг». – Эта р.Б. N. очень хотела
иметь духовное рассуждение, и Батюшка ей много открывал. Однажды показывал
нам фотографию, где он со священниками и монахинями в Прибалтике. N. и
говорит: «Батюшка, а пояс-то у вас архимандритский!» – и Батюшка не стал
отрицать, что он тайный монах.
В другой раз говорил про Серафима Саровского,
которого очень любил (и многим благословлял молиться именно ему, говоря, что
он всегда все исполняет).
Про последнее время людям отвечал, что «нужно
готовиться. Молитвы утренние, вечерние читать и другое что, но по силам».
Говорил, что «денег будет много, деньги будем есть. Да. Умрем, и некому
будет похоронить, – но при этом с большим спокойствием и покорностью воле
Божьей, – так надо молиться, и Господь помилует».
Один раз только, когда Батюшка долго не выходил к
людям, разговаривая с кем-то в домике, он потом вышел с таким до боли
скорбным лицом, каким я никогда еще его не видела. Наверное, лицо его было
похоже на лик Господа во время молитвы в Гефсиманском саду. Видно было, что
на душе у Батюшки великая тяжесть и, может быть, даже борьба. Обычно
Батюшка, какой бы ни был больной или уставший, выйдет к людям, и по молитве
Господь дает ему силу – он сразу преображается, становится веселым и бодрым,
а тут уже не мог скрыть своего огорчения. Но потом, принимая людей, вскоре
стал таким как обычно. Я спросила у одной из бывших там келейниц, о чем же
говорили в домике, что Батюшка такой убитый? Та нехотя ответила, что
разговор шел об его смерти.
И еще один раз Батюшка, выходя к людям, не мог
сдержать слез и даже таких страшных слов: «Мои драгоценные, какие вы
счастливые, что вы не священники!» Видно ему, как и Серафиму Саровскому,
было открыто, как строго спросит Господь со священства последнего времени за
тот пример, который они подают людям.
Иногда Батюшке жаловались, что очень тяжело стало
жить, что скоро, как говорят, будет голод. Батюшка отвечал: «Так и слава
Богу. Может, хоть немножко к Богу пойдем. А то сытые не очень-то…» – Людям
из Прибалтики и других мест, где унижают русских, говорил, что это
попускается Господом для смирения нашей гордости и благословлял учить язык
народа, среди которого живут. Сам он долго жил в Прибалтике и хорошо знал
эстонский и латышский.
Однажды Батюшке желали прожить, как и Феодосию
Кавказскому, 148 лет. Батюшка шуткой, юродствуя, отвечал: «Так мне 148 лет
мало, я собирался, аж, 150, на целых два года больше».
В другой раз говорил: «Мне хочется еще с вами
пожить, чтобы была у вас вера чистая, правая и славная. Мне хочется прожить
лет до ста сорока, а потом еще сорок – сто восемьдесят, чтобы и дети, и
внуки ваши ко мне приехали».
Батюшка, несмотря на большую образованность,
всегда учил простоте, повторял: «Где просто, там ангелов со сто, а где
мудрено, там ни одного. Не мудруй». И смирение у него было необыкновенное.
Еще в 60-е годы однажды ночью Батюшке было
видение: хор ангелов пел небесную Херувимскую песнь, и Батюшка записал. В
другой раз ангелы пели ему «Архангельский глас». И про это великое чудо
Батюшка рассказывал так смиренно и просто: «Архангельский глас – это ведь
моя музыка. Мамушка, мамушка-то моя: «Что ты, что ты мне спать не даешь!» –
а я: «Мамушка, ну, если я лягу, я усну, и мотив пропал!» – и утром спел, а
она говорит: «Ой, как хорошо».
Говорил Батюшка очень просто, кратко, на вопросы
отвечал моментально. Видно было, что говорит он не от себя. Но в этом
простом ответе была такая глубина, над ним можно было думать годами и часто
в одном слове был ответ на несколько вопросов. Но когда речь касалась Самого
Господа, его язык становился необыкновенно изящным, высоким и благодатным.
«Господь наш Иисус Христос ради нас воплотился и искупил наши грехи, –
говорил он однажды на прощанье, – и нам даровано великое таинство покаяния,
благодаря которому мы можем наше окаянство что? – потерять и больше не
найти». Батюшкино совершенство выражалось даже в дикции – когда он говорил,
было слышно каждую буквочку.
И проповеди Батюшка читал необыкновенные, в
течение 30 лет по одной и той же небольшой книжке «Проповеди св. Иоанна
Златоустого». Речь, действительно, напоминала Иоанна Златоустого, никогда
его проповеди не повторялись и даже очки при этом Батюшка часто, юродствуя,
надевал верх ногами. Проповедь говорилась о чем-то важном для всех, но в то
же время и для каждого в отдельности.
Батюшка, как преподобный, имел право говорить как
бы от лица Господа, и про Господа от своего лица. И часто людям на прощанье
напоминал о страданиях Господа, да и его: «До свидания, не забудьте моего
страдания. – Или говорил: Ты меня помнишь? – человеку, который временами
забывал Божьи заповеди.
Как-то на прощанье Батюшка вдруг сказал: «Я вот
вам сейчас свою фотографию подарю». Выносит шоколадку, на обложке медведь на
цирковом шаре во весь рост. «Вот, это моя фотография», – говорит. Потом я
долго думала, что же общего между цирковым медведем и Батюшкой, и только
через много лет до меня дошло, что Батюшка говорил не только об обложке. Как
эта шоколадка вся одна сладость и приятность, так сладок Господь и так
Батюшка полон духовной радости и сладости Иисуса Сладчайшего и делится ею с
людьми. Хотя и про медведя я потом тоже многое поняла.
В другой раз вместе с N. пригласил зайти в его
келью. Батюшке принесли покушать. Он попросил меня почитать вслух житие св.
Ефросинии Полоцкой. Прочитала страниц десять, смотрю, Батюшка внимательно
слушает, а перед ним тарелка супа остывает. Я его прошу: «Батюшка, вы
кушайте». А он: «Я кушаю, кушаю». Так показал он нам, что нужно думать,
прежде всего, о пище духовной.
Иногда Батюшка применял довольно резкие выражения
к большим грехам. На мой вопрос: «Можно ли дружить с неверующими людьми?» –
Батюшка отвечал: «Дружить, дружить, и приводить их к вере». – «Так они и
слушать не хотят». – «Вот как, слушать не хотят. А родители-то у них есть? И
родители неверующие? Ты им скажи: «Мы ведь здесь только временно живем, а
ведь там будем вечно-бесконечно. К Богу все равно придем, только вот с чем.
А после смерти тела наши восстанут и с душой соединятся». – «Батюшка, они
говорят, что главное в душе верить». – «Да, главное – в туалет не забыть
сходить» (для таких людей).
Курящим и пьющим Батюшка говорил так: «А я слышал,
курцам такое нужно, из уборной. Знаете уборную-то? Почерпнуть, перемешать с
водой и пить. Это тем, кто курит и пьет». И еще говорил: «Курение сокращает
жизнь, а сокращение жизни – это самоубийство, а самоубийцы Царствия Божия не
наследуют». Он даже не пьяницам пить запрещал, говоря: «Ни капли!»
Батюшка – великий чудотворец, и хотя он очень себя
скрывал, нельзя было не поражаться, как по его молитве чудесным образом
устраивалась вся жизнь в нашей семье: работа, учеба, жилье, личные
отношения.
Моя младшая сестренка лежала в реанимации на
искусственной вентиляции легких, надежды на то, что выживет, почти не было.
Я попросила Батюшку помолиться, он смиренно сказал: «Ну, может, Бог все
управит. Запиши мл. Анну» (в записочку, чтобы молиться). Вернувшись, я
узнала, что с того дня ей сразу стало лучше и ее уже выписали.
Папа спросил Батюшку о работе и через несколько
недель получил такую должность, о которой можно было только мечтать. И много
было других чудес.
Что же касается Батюшкиной прозорливости, то ему
были открыты все даже мельчайшие мысли человека, он видел, кто и как к нему
едет. В этом я убедилась в первую самостоятельную поездку к Батюшке (до
этого была один раз с мамой и Батюшка больше говорил с ней). Перед выездом
мама дала мне большой качан капусты и сказала: «Увези Батюшке». Я очень
роптала (ведь можно купить на рынке во Пскове, зачем тащить такую тяжесть),
но мама настаяла. Пришлось ходить по Пскову с этим качаном, а ноги были
стерты до крови новыми туфлями. Зато когда я приехала к Батюшке и после
разговора с ним все утешенные и довольные, стали предлагать ему привезенные
продукты, он ничего не брал, и только, глядя на меня и мою капусту, с
веселой улыбкой сказал: «Ну, капусточка из дому, так уж возьму! Раз уж из
дому».
У Батюшки было много тайных подвигов. Как-то он
позволил мне пройти в его дальнюю комнатку, – не помню зачем, – и вдруг
увидела, что вся его кроватка усеяна мышиным пометом. Я с ужасом спросила:
«Батюшка, они же Вам спать не дают, как же Вы их терпите?». – Батюшка
сказал: «Ничего, они мне колыбельную поют: «Спи, Батюшка, спи».
Терпел Батюшка, как все юродивые, и холод, часто в
мороз подолгу разговаривал с людьми, накинув только тулупчик, без шапки и
варежек.
Как-то я, по обычной для новичков прелести,
расплакалась после исповеди у Батюшки (я тогда не знала, что плакать на
молитве при людях – признак гордости). Когда мне сказали об этом, я даже
возмутилась и пошла выяснять этот вопрос к Батюшке. Подхожу к двери, стучу,
выходит Батюшка, но такое чувство, что он не здесь, а созерцает что-то
невидимое. Как-то отрешенно и умиротворенно спрашивает: «Что тебе, деточка?»
«Батюшка, правда, что плакать в Церкви – от
прелести?» – «От прелести, от прелести». Потом как бы очнувшись, наклонился
ко мне и доверительно спросил: «Так, а вы что, плачете?» – «Да». – «Так,
значит, вместе будем плакать». Тогда я поняла, что Батюшка, служа, внутренне
плакал за весь мир, хотя внешне этого нельзя было заметить, лишь иногда
голос его дрожал, особенно на словах: «Христианской кончины живота нашего,
безболезненны, непостыдны, мирны, и доброго ответа на Страшнем Судище
Христовом просим».
В другой раз передо мной на исповеди стояли два
молодых человека. У одного в руках была длинная бумага с исповедью, а другой
– просто стоял, понурив голову. Первый исповедовался долго, второй – стал на
колени, – слышно было, как он от всего сердца громко просил: «Батюшка, что
мне делать?»
Потом, после канонов все с Батюшкой вышли на
улицу. На озере большой ветер, на крыше Храма куски железа грохочут, вот-вот
оторвутся. Алтарница матушка Анастасия просит помолиться, чтобы крышу ветром
не снесло. А Батюшка идет и спрашивает: «Где Евгений? Где Евгений? –
Подходит к тому, который писал большую исповедь. – Ты, Евгений?» – «Нет,
Батюшка, я Александр» – «А где Евгений?» – «Я, Батюшка», – назвался тот,
второй.
«Помолись, чтобы крышу ветром не снесло», – так
Батюшка утешил и показал, как искреннее покаяние принято Богом.
Однажды я жила на острове несколько дней не
причесываясь. Пришла к Батюшке, а он спрашивает: «Где мой гребешок-то?
Сейчас по карманам поищу. Я, кажется, сегодня не причесывался». Нашел,
причесался при мне. «Дай-ка мне зеркальце». – Я подала ему зеркальце.
Батюшка посмотрелся в него и довольно сказал: «Ну, вот, теперь хорошо».
Чтобы понимать Батюшкин язык, нужно было к каждому
его слову приставлять слово «духовно». Например, Батюшка почти всем людям
благословлял уезжать из Москвы и Санкт-Петербурга, говоря: «Там плохой
климат» (духовно тяжелая атмосфера).
Батюшка мог даже ударит, но по-разному, и с разным
смыслом.
Однажды по дороге на остров купила в подарок
Батюшке несколько книг и, приехав, предложила ему их. Особенно Батюшке
понравилась одна книжка, и он с умилением прочитал название: «О
кратковременности здешней жизни, о смерти и вечной жизни».
В другой раз Батюшка сильно ударил по щеке и
сказал: «Видишь, и не упала». В скорости Господь попустил сильное искушение,
в котором я устояла благодаря Батюшкиным молитвам.
Еще как-то напало на меня какое-то уныние,
разленение, стеснение в мыслях. Пришла к Батюшке, и не успела договорить:
«Батюшка, я ослабела духовно», – как получила с полуоборота удар в лоб со
словами: «Не сметь слабеть!»
Все вражеские мысли как рукой сняло, и от этой
заботливой отеческой строгости стало очень радостно.
О начале второй чеченской войны мы узнали за
несколько месяцев на острове. Один из приехавших людей не постеснялся при
всех признаться Батюшке, что убил человека. Батюшка мягко спросил: «Так ты,
наверное, случайно?» – но он без оправдания исповедовал свой грех: «Нет,
Батюшка, намеренно, из-за женщины. Мне старцы в Печерах сказали, что осенью
будет война, меня призовут и там убьют, и эти я искуплю свой грех».
Батюшка не отрицал, что будет война, было видно,
что он внутренне помолился и сказал: «Нет, не убьют», – дал ему наставление.
Мы еще раз убедились в высоте Батюшки: если другие
старцы только открыли человеку волю Божию о нем, то он своей молитвой ее
изменил, а, может быть, даже и взял этот грех на себя.
Р.Б. Елизавета
+ + +
Впервые на Залите. Мамина болезнь.
Впервые мы с мужем приехали к Батюшке Николаю
летом 1995 года, брать благословение на венчание.
Дома, в больнице осталась моя мама. У нее был
диагноз – острая тромбоцитопеническая пурпура, – не сворачивалась кровь. Все
тело было в огромных синяках, – лопались сосуды. Изо рта сочилась кровь.
Врачи, лечившие маму, поставили на ней крест,
некоторые приезжали для консультации даже из Москвы.
Родственники и друзья опасались, что дни ее
сочтены. Возможно, так оно и было…
Никогда не забуду, как я, грешная, впервые подошла
к отцу Николаю под благословение.
Взглянув на него, я была поражена тем, что лицо
его сияло, светилось как бы изнутри мягким светом. Белым, белее снега.
Все слова забылись, хотелось только стоять вот
так, смотреть на этого неземного, дивного старца, чувствуя тишину и радость,
которые наполнили душу. Когда я пришла в себя, то попросила отца Николая
помолиться о моей тяжело больной маме. Он обещал. А нас благословил
венчаться, сказав: «Хорошо, что доехали!»
Вернувшись домой, с радостью узнала о том, что со
дня посещения Батюшки, мама пошла на поправку.. А вскоре совсем встала на
ноги. Врачи разводили руками и говорили, что не понимают, как поднялась
мама, и что произошло чудо.
Это и было настоящее чудо, по молитвам дорогого
нашего Батюшки Николая.
+ + +
Дети
Всякий раз, ожидая рождения ребенка, я ездила за
благословением к Старцу.
По грехам моим роды каждый раз были мучительными и
долгими. Но всегда заканчивались благополучно по молитвам Батюшки. Он
говорил: «Все будет хорошо», – и иначе уже не могло быть.
+ + +
Батюшкино благословение
Как-то осенью повезла к отцу Николаю на остров
Залит свою подругу, которая тяжело болела. Поехали мы вдвоем, а я была на
седьмом месяце беременности, ждала третьего ребенка. Прибыли мы к озеру,
катера нет. На берегу стоит горстка паломников. Стали тут все молиться,
чтобы Господь помог добраться до острова.
Нас согласился довезти на длинной деревянной
посудине с мотором, один раб Божий, добрый человек.
Набилось нас полное судно народу. Мне досталось
место с краю, у борта. Ну, с Богом, поплыли.
На середине озера задул ветер, поднялись волны.
Народ начал взывать к святителю Николаю, помогающему на водах, чтобы не дал
потонуть и живыми добраться нам на Залит. Волны уже были такими высокими,
что каждый раз очередная волна окатывала меня по шею.
Вода была по-осеннему холодная, а я тогда даже
этого не замечала. Было тепло и радостно, верилось, что вот сейчас, совсем
скоро, увижу Батюшку.
Уже на берегу у меня мелькнула мысль, как бы не
заболеть. За себя я не особенно беспокоилась, а вот младенчика, которого
ношу, жалко.
Поэтому попросила: «Отец Николай, Батюшка,
благословите не заболеть, промокла сильно».
Батюшка ответил: «Не заболеешь, все будет хорошо,
только зайди к кому-нибудь погреться».
Когда все поговорили с ним, прибежали с пристани
люди: «Скорее! Скорее! Все на катер, он сейчас уходит, больше вам не на чем
будет добраться на землю!» – Народ устремился на берег, потянула мня туда и
подруга.
«Ну, нет! – говорю, – Батюшка сказал, что «все
будет хорошо», если зайти согреться. Пойдем проситься к кому-нибудь в гости,
иначе «хорошо» уже не будет». Так и сделали. Обратную дорогу, по
благословению Старца устроил нам Господь хорошую, благополучную и не
суетную. Нас довезли на лодочке, потом другие люди домчали до Пскова на
машине, и денег не взяли.
Пальто мое на синтепоне и вся одежда подсохли в
поезде только в Москве, но за Батюшкины молитвы я осталась здорова.
+ + +
Не кури и не пей
Муж мой был заядлым курильщиком с самой юности.
Когда уверовал в Бога, крестился, все хотел бросить, да не получалось.
Курил часто и помногу. Когда приехали на остров,
я, побеседовав с Батюшкой, отошла в сторонку. Издалека смотрю, как мой
супруг со старцем советуется.
А Батюшка ласково так пощипал его за кончик носа.
Удивилась я: «Зачем это отец Николай тебя за нос щипал?» – спрашиваю, а муж
не помнит.
«Не было, – говорит, – этого».
«А что тебе Батюшка напоследок говорил?»
«Не кури и не пей, и все будет хорошо?»
На обратном пути, в поезде, мне муж шепчет:
«Слушай, я ведь не курил давно, и про сигареты забыл даже». Через некоторое
время говорит: «Боюсь радоваться, пойду, проверю, попробую покурить, неужели
мне не захочется?»
Возвращается: «Вот так гадость, в рот взять
противно», – И выкинул пачку с сигаретами.
«Тебе, наверное, Батюшка снял с носа беса,
искушающего тебя на курение», – предположила я.
Евангельская заповедь
Приехали мы на остров с мамой, а муж с ребятишками
дома остался. (А тогда был у меня период, все я к мужу придиралась, была им
недовольна).
Иду я к домику Старца важная, деловитая,
рассудительная. Размышляю, что вот то надо спросить, да этого не позабыть, –
все о суетном.
Только рот раскрыла, отцу Николаю вопрос задать, а
он меня: «Мужа-то пилишь?»
Стыдно мне стало, заробела даже: «Пилю, Батюшка».
– «А по Евангелию как жена к мужу относиться должна?» – «Любить, уважать», –
припомнила я.
«Жена да боится своего мужа!» – Да уж, пристыдил
меня Батюшка, всю спесь сбил. В самую точку попал.
Дом
Жили мы на девятом этаже панельного дома, в двух
комнатах шесть человек. Тесно. Очень тесно. Поехали спрашивать отца Николая,
можно ли нам квартиру на частный дом поменять?
Он ответил: «Рано вам еще, поживите в тесноте». –
«А потом-то, потом, даст ли Господь нам дом?» – «Даст! да еще какой! Я сам к
вам в гости приду!» – ответил Батюшка.
Некоторое время спустя, дал нам Господь дом –
большой, хороший, как раз по нашей семье. «Еще какой!» – по слову Старца.
Как-то глубокой ночью случился у нас, по грехам
нашим, пожар. Загорелись надворные постройки. Дул сильный ветер, огонь
распространялся со страшной скоростью. Увидев во дворе зарево, я в ужасе
начала выбрасывать сонных детей через окно в палисадник, босиком на первый
снег. Считаю чудом, что уже через несколько минут приехали пожарные, бились
с огнем до утра.
Когда мы вернулись, то увидели – во дворе сгорело
почти все, даже сени у дома и входная дверь, на которую накануне пожара муж
мой набил гвоздиками православный крест. На этом-то месте и остановился
огонь. Вся жилая часть дома огнем не тронута. Огонь чудесным образом обошел
и газовую котельную, от которой идут по всему помещению батареи отопления. А
котельная была, можно сказать, в центре пожара.
Не сомневаюсь, что дом остался целым благодаря
заступничеству Батюшки Николая, что его благословение оградило дом от огня.
+ + +
Я давно мечтала иметь Батюшкину фотографию, и вот,
как-то один человек, даже не особо близкий, вдруг подарил нам несколько
больших снимков отца Николая. Когда я взяла в руки фотографию, то от нее
пошло благоухание, похожее на запах святого миро, а снимок как бы ожил,
оттуда глядел, как из окна, живой Батюшка и улыбался. И вдруг ясно
почувствовалось, что Батюшка зовет нас к себе.
Дорога управилась чудесным образом, - моя мама
срочно захотела, чтобы мы с мужем и одним нашим ребенком поехали на остров.
И оплатила дорогу, а мы сидели тогда без денег.
После мы поняли, что Батюшка позвал попрощаться,
ведь это была наша последняя поездка к нему…
Теперь мы остались без нашего дорогого заступника.
Раньше времени ушел он ко Господу. Дорогой наш, любимый Батюшка, молитвенник
наш, мученик святый, моли Бога о нас грешных!
Р.Б. Анна
+ + +
Возвращались мы с сыном от Батюшки домой (в
сентябре) пришли на вокзал в Москве, а билетов нет, только СВ. Сходили на
другой – и там нет. Присели в сторонке, думаем, как доехать. Я говорю:
«Паша, давай Батюшку попросим, помолимся ему».
Помолились, подхожу к кассе, спрашиваю, есть ли
билеты. А кассир отвечает: «Есть, и даже один на нижнюю полку».
+ + +
В 1996 году ездили мы на машине на остров к
Батюшке. Еще туда ехали, чувствовали помощь Свыше. Так, например, свернем с
основной трассы покушать, отдохнуть, а по карте посмотрим, а эта дорога
сокращает нам расстояние на много километров. Но на обратном пути нас
поразил случай. Мы заезжали в Москву по Ленинградскому шоссе (в городе
первый раз) и решили доедем до кольцевой дороги, а по ней на Рязанское
шоссе, все равно попадем, а там уж разберемся.
Едем, машин много, а кольцевой не видно. На
светофоре спрашивали, где кольцевая, а нам говорят вы ее проехали.
Возвращаться – заблудимся, и решили ехать прямо куда выедем – туда выедем.
Едем, молимся Батюшке, просим помощи. Нигде мы не петляли, а все прямо по
широким и узким улицам выехали прямо на Рязанское шоссе. Всю Москву с одного
конца на другой проехали и не разу не заблудились.
+ + +
В феврале 1998 года умер у меня дядя в
Санкт-Петербурге. Мне сказали, что его похоронили на старом кладбище и,
вроде, на Смоленском. Хотелось у него побывать на могилке.
Будучи на острове, на похоронах у Батюшки, мы
разъезжались и мне билет дали через Санкт-Петербург (на Москву не было). В
Петербурге до поезда было время. Предложили поехать на могилку к Ксении
Петербургской, на Смоленское кладбище. С радостью согласился и молился
Батюшке, может Господь сподобит побывать на могилке у дяди. На кладбище
захожу в контору, в первую дверь после ворот по коридору, в кабинет, сидят
двое мужчин за столом, а один в сторонке на стуле. Спрашиваю, есть ли книги,
где записывают похороненных, а они говорят: «Нет», – а мужчина, который в
стороне сидел, спрашивает, кого я ищу. Я ему назвал фамилию, имя, год и
месяц смерти. Он мне дает сектор и как пройти. Даже поразились этому
мужчины, которые были с ним в кабинете, как он мог это помнить. Вот так, по
молитвам Батюшки, я побывал на могилке у дяди, будучи там впервые.
Р.Б. Александр
Журнал "Новая книга России", № 5-7/2003
ПРОТОИЕРЕЙ НИКОЛАЙ ГУРЬЯНОВ
Более сорока лет служил отец Николай в
храме Святителя
Николая на острове Залит. Невозможно перечесть, сколько за эти годы побывало
здесь православных людей со всех городов, объединенных любовью к Богу и Его
Святой Церкви. В любое время года - и в мороз, и в ненастье - нескончаемым
потоком льется сюда, на маленький остров Залит, река православных
паломников. Там, набольшой земле, кипит водоворот житейских страстей,
разгораются политические и экономические кризисы, приходят и уходят в
небытие парламенты и правительства, а здесь решаются одни и те же вечные
вопросы: "Как примириться с Богом и с ближними? В чем смысл и какова цель
наших болезней, бед и скорбей? Как спастись и наследовать блаженную
вечность?" Можно прожить жизнь и не понять самых простых вещей, а можно
приехать сюда с наболевшим сердцем, тихо постоять у калитки и, увидев
просветленный батюшкин лик, испытать радость сопричастия с тайной Царствия
Небесного, которое по слову Спасителя созидается в душе праведника:
"Царствие Божие внутрь вас есть".
Двор скромного батюшкиного домика-кельи,
- словно иллюстрация у первым главам Книги Бытия, где бытописатель
повествует о Рае: каштаны, кипарисы и другие деревья, множество голубей на
ветвях сидят плотно, как куры на насесте. Теснятся голуби и на скате крыши
над крыльцом, и на земле, тут же воробьи и прочие пташки. А рядом с ними -
куры, между которыми мирно прогуливаются кошка и собачонка. Наверное, это и
есть мир и благорастворение воздухов, о которых мы просим в ектении...
Когда открывается дверь и на крылечко
выходит батюшка, все ожидающие его затихают. Походка старца, звук его
голоса, взгляд - все растворено благодатью, он как будто излучает чистый
умиротворяющий свет... Простые слова, которые мы часто говорим друг другу, в
батюшкиных устах приобретают подлинную силу. "Помоги вам Господи", - говорит
он, и на душе становится легко. Помолится старец, и что-то буквально сразу
происходит, меняется в нашей жизни по слову апостола: "Много может молитва
праведного".
Девяносто три года - таков был батюшкин
возраст. Однако, "сила Божия в немощи свершается", поэтому и не сразу
вспоминаешь по груз лет, про сопряженные с возрастом болезни, когда
обращаешься к нем за помощью. И что удивительно - молодые крепкие люди
обращаются за помощью к, казалось бы, немощному старцу - значит, запас его
сил неизмеримо выше всех наших сил в совокупности... В батюшке Господь
воочию явил нам силу святости, чистоты, любви. Часто людям, приехавшим
издалека, не удавалось поговорить с батюшкой так, как хотелось бы. Часто
встреча с ним ограничивалась лишь благословением, помазанием святым маслом и
кратким напутствием. Но даже самое малое прикосновение к тайне будущего века
- это великая милость Божия к нам.
Мало их - светильников Божиих, но тем
ценнее для нас спасительный благодатный свет их жизни, тем дороже их
пастырское слово, их мудрый старческий совет. Не люди, имеющие земную
власть, выбирают старцев и наделяют их мудростью и духовной силой, но Сам
Пастыреначальник Господь избирает их из числа самых верных Своих служителей.
К таким избранникам Божиим, неутомимым труженикам на ниве Христовой
принадлежит и наш дорогой батюшка - протоиерей Николай Алексеевич Гурьянов.
, когда он говорил на немецком языке и мне было
понятно, что он говорил, а он спрашивал у рядом стоявших: «Поняла, что я
сказал?»